Девять муз и одна загадка

 9 муз и одна загадка

9 муз, дев божественных, чудных,

Хороводили чувства его ...

Павловск… Павловск… Пожалуй, это самый чудесный парк Санкт-Петербурга. Его не уродует даже парадная часть с дворцом, розариями и массой праздношатающихся туристов. Сколько приятных и милых мостов и мостиков, трогательных тенистых уголков, аллей из всевозможных видов деревьев и прочего милого бреда, что делает нашу жизнь простой, лёгкой и одновременно возвышенной. Посреди этой прелести есть уголок, а точнее  местечко под названием «12 тропинок». Это круглая, расчищенная от деревьев, площадка с 12-ю бронзовыми статуями, от каждой из которых отходит тропинка, заканчивающаяся ещё одной бронзовой статуей. По мысли создателя этой части парка, прогуливающийся, взглянув на одну из статуй, должен был вспомнить соотносящуюся с ней легенду или античный миф и, двигаясь по тропинке, воспроизводить её. Закончить изложение мифа или легенды он должен был, соотнеся конец легенды со статуей конца тропинки. Сами же статуи центрального круга представляют из себя 9 древнегреческих муз и три дополнительные фигуры. Почему столько и почему именно такие – раньше меня это совершенно не волновало, но однажды коварный анчутка сповоцировал-таки меня на вопрос.

Было это так. Довелось мне как-то посетить сей уголок отдохновения души вместе с одним из молодых питерских художников. Лицезрея прекрасных дев и прочувствовавшись увиденным, задумал он преклонить главу перед своей покровительницей - музой изобразительного искусства. Задумал и … не смог. Девять муз, девять античных устремлений, кои должны покрывать все возможные направления художественного творчества наличествовали, а музы изобразительного искусства и скульптуры среди них не было!

Была муза точных наук – Урания. Три девы отвечающих за литературное творчество: Клио - история, Каллиопа – эпос, Эрато – эротическая поэзия.Три музыкально-ритмические: Эвтерпа – музыка, Полигимния – ритмическое гимнопение, Терпсихора – танец. Две музы сценического действия: Мельпомена – старшая по драме, а Талия – ответственная за комедию. И никакой музы изобразительного искусства.

Вначале мы с художником решили, что сей отсутствующей музой будет единственная неподписанная статуя - замечательная дева, единственная противу всех, обнажённая. Она стояла повернувшись к нам спиной, демонстрируя роскошные античные формы. Сия чаровница соблазнила нас своей роскошной античной наружностью, но случайно подвернувшийся специалист пояснил, что это вовсе не муза, а непонятно как затесавшаяся в эти ряды Венера Каллипига, что в дотошном переводе с древнегреческого означает Венера ПрекрасноПопая. 

Оставшиеся две статуи были подписаны и  принадлежали богине Флоре и богу Меркурию. Флора, понятное дело, здесь была совсем ни причём, а Меркурий был прописан совсем по другому ведомству.

Вот тут то и встал ребром вопрос: «Если среди муз представлены все возможные направления человеческого творчества, то как быть изобразительным искусством? Кто вдохновляет художников и скульпторов? Кто эта таинственная чудесница и почему её нет в списке?» Последовавшие ответы были следующими:

• Список на самом деле не полный

• У муз есть  дополнительные, не оглашённые в источнике, функции

• Да они там вообще ничего не понимали!

Эти предполагаемые ответы были многоратно и разносторонне  перевариемы в моей голове, пока, наконец, не пришло понимание, что дело здесь совсем не в том, что список неполный или что функции муз очерчены нечётко. Нет, и список полон и функции перечилены достаточно отчётливо, просто за изобразительное искусство отвечает … не муза! И более того, возможно и не благая богиня, а вполне вероятно достаточно агрессивно настроенная хтонида – одна из хозяек подземного царства.

Натолнуло меня на эту мысль случайно вплывшее воспоминание об одном художнике 19-го века, который, с целью этнографического изучения, поселился в одном из африканских племён. Он был очень благожелательно принят, накормлен-напоен и получил замечательную возможность ходить куда хочется и смотреть что захочется. В качестве ответной благодарности художник-исследователь сказал, что желает нарисовать и подарить королю его портрет. Король долго не мог понять, чего хочет от него этот чудаковатый чужеземец, но когда до него «дошло» - в категорической форме отказался. Художник никак не мог понять причины отказа и, исполненный самых возвышенных чувств, решил всё же исполнить задуманное. Он уединился, взял холст и по памяти нарисовал портрет вождя. Портрет удался, он в точности воспроизводил царственную особу, замершую в торжественно-благолепной позе на своём роскошнном троне. После этого художник выбрал день и в торжественой обстановке, со словами глубокой благодарности вручил монарху нарисованный портрет. То, что произошло позже, повергло его в шок. Король побледнел (а точнее посерел) да так, что это стало заметным даже на его чернокожем лице. Подданые его смолкли и, со следами ужаса на лицах, уставились на портрет. Через секунду монарх вскочил, вырвал результат творчества из рук художника, прижал его к себе и что-то протяжно крикнул.

Тут же набежали телохранители, схватили неудачливого портретиста, вместе с вещами вывезли его за пределы племени и в очень грубой форме дали понять, что если хоть раз он ещё приблизится к границам их племени…. . Художник никак не мог понять в чём он провинился, пытался объясниться, но его никто не слушал. Но ещё больше он был ошарашен пришедшим через неколько дней известием, что здоровенный, полный жизненных  сил вождь неожиданно умер. Доставивший известие рассказал, что после отъезда художника король не находил себе места, всюду таскался со своим портретом, ни на секунду не желая оставить его и никому не показывал. Он жутко переживал, отказывался от еды, перестал спать и, будучи в самом расвете сил, неожиданно умер, не выпуская портрета из рук.

Чуть позже художнику рассказали, что причиной этому была  уверенность короля и всего его племени, что, нарисовав портрет, обласканный им художник, поймал монаршую душу. Что теперь любой, кто что-либо сделает с портретом, сможет повредить и его здоровью и его душе. Испуг короля и переживания были столь велики, что сердце не выдержало и он умер.

Такая вот история. Но именно она подтолкнула меня к мысли, что вероятно, покровительницей рисования или создание любого зрительного образа является не благая богиня, а некая, ответственная за магию и колдовство хтонида. Я пытался найти таковую в пределах древнегреческой религии, но так и не нашёл. Причина, думаю, в особой атмосфере таинственности, которая окружает магию. Древние очень скупо оглашали её, пребывая в однозначной уверенности, что тревожат тем самым злобные потусторонние силы. В таких условиях приходится только предполагать и мне привиделось, что на роль вдохновительницы художественного дара  претендует, вероятно, Геката (богиня магии и колдовства), хотя ещё раз оговорюсь - прямых ссылок на это у меня нет.

Такой подход (признание богиней покровительницей изобразительного искусства хтониду) может пояснить нам ряд весьма занятных исторических условностей и, в частности, достаточно безразличное отношение не то что античного, а и средневекового общества к художникам. Причем даже не безразличного, а настороженно-опасливого, что приводило к низкой оценке их творчества. К примеру, великий флорентийский художник эпохи Возрождения Доменико Гирландайо, основатель целого художественного направления, расписывая городские храмы и базилики, жаловался, что платят ему слишком мало, а питается он объедками с монастырской кухни. Другой его современник Леонардо Да Винчи, рекомендуя себя миланскому герцогу Лодовико Сфорца и убеждая в своей нужности и полезности, пишет о себе следующее:

«У меня есть планы мостов, очень легких и прочных, весьма пригодных к переносу. Я нашел способы, как разрушить любую крепость или какое-либо другое укрепление, если, конечно, оно не построено на скале. У меня есть также чертежи для изготовления пушек, очень удобных и легких в транспортировке, с помощью которых можно разбрасывать маленькие камни наподобие града». Я знаю, как добраться в определенное место через пещеры по секретным путям безо всякого шума. Я могу делать закрытые колесницы, безопасные и неприступные, которые со своей артиллерией врываются во вражеский строй. Я могу создать катапульту, баллисту или другую машину удивительной силы». И в самом конце бегло: «Во дни мира я – зодчий и живописец».

Обратите внимание - это пишет человек, который в юности нарисовал на щите Медузу Горгону столь отчётливо и ярко, что увидевший её, неожиданно зашедший сосед в жутком испуге выскочил из дома. Но в данном случае, в резюме отравленном герцогу Сфорца, большому покровителю науки и культуры, он совершенно не желает заявлять о себе как о художнике. Леонардо упоминает об этой возможности крайне коротко и в самом конце своего послужного списка. Это не случайно, ибо в то время толковыми людьми считались отнюдь не художники и скульпторы, а инженеры, гидротехники и строители; интеллектуальной элитой были философы и математики, а художники были где-то с краю, на обочине жиненного пространства. Они были кем-то вроде маляров, правда, более высокой квалификации. Почему? А всё потому же – несмотря на все жизненные изменения, за ними продолжала держаться, устоявшаяся в веках, негласная слава колдунов и магов. Тех самых, чьей задачей было создание максимально похожих портретов или фигурок, дабы через поражение их иглами можно было нанести вред воображаемому изображаемому.

Положение принципиально стало меняться только тогда, когда дряхлеющая и разрушаемая изнутри, церковь начала утрачивать свою власть и силу над обществом. Когда под крылом атеизма, свободомыслия и человеколюбия магия, вкупе с колдовством (в разных своих проявлениях) занимают легитимное место в общественном укладе западного общества. Именно тогда художники входят в фавор и начинают числиться уже не по ведомству потусторонних сил, а по чину великих искусстников. Их картины начинают стоить всё дороже и дороже, уважение к их творчество становится всё больше и больше, а сами они переходят в разряд интеллектуальной элиты. Правда от этого ситуация с ними (а также и с фотографами и деятелями киноиндустрии) не меняется: покровительствующая им хтонида по прежнему держит над ними свой чёрный плащ и неизменно карает безумием тех, кто забывает, кому они обязаны своим исключительным даром. Часто карает, ох, часто… 

Статьи подобного или близкого содержания:

Условности контактов с иными мирами 

Первая брачная ночь или можно ли поднять руку на богочеловека

Синдром Стендаля, анджали и желание перекреститься