Софокл и Эврипид (чем нам может быть интересен спор древних)

"Кто такой историк? Это, знаете ли,
такой фантаст, который описывает
не будущее, но прошлое…"

   Некоторые размышления о конфликте Софокла и Эврипида легли в основу нашей второй статьи о переворачивания смысла понятий в ходе исторического развития. По сути дела, это вторая попытка не доказать, но показать, как меняются смыслы у используемых нами понятий ¹ . Как по мере исторического развития "чёрное" становится "белым" и наоборот. И в этом смысле конфликт между двумя столпами античной трагедии как нельзя более кстати. 

  Кратко о действующих лицах и исполнителях: Софокл (правильно Софоклес - "Славный знанием" или "Славный мудростью") древнегреческий пиит, родившийся в богатой семье славного города Афины в 495 году до нашей эры. За всё время жизни был он и хранителем казны Афинского морского союза, и стратегом вместе с Периклом, и основателем религиозных культов, но нам известен как весьма плодовитый поэт, ибо его поэтическое наследие составляло 123 драмы. До нас полностью из них дошло только семь (остальные в отрывках или названиях). В 480 году, будучи шестнадцати летним юношей он возглавлял хор мальчиков, который исполнял победные вирши в честь морской победы греков над персами при острове Саламине. И надо же так случиться, что именно в этом году, на воспеваемом Софоклом острове родился мальчик, который со временем будет основным соперником Софокла в поэтическом мастерстве. А тогда это был просто младенец, которому родители нарекли имя Эврипид, что значит "имеющий благородные порывы"

  Столкнулись они, естественно, гораздо позже, когда начинающий поэт Эврипид, презрев устоявшиеся рамки написания трагедий, стал писать их совершенно в ином ключе. Уже значительно известный в то время Софокл (он неоднократно одерживал победы в состязании драматургов) со скепсисом и отчуждением взирал на творения нового борзописца. Они настолько расходились с его произведениями, что Софокл предпочитал просто не замечать их, считая виршами низкой пробы. И было отчего. Эврипид в своих трагедиях "заговорил" простым и понятным языком, что значительно отличалось от устоявшихся норм подачи литературных произведений того периода. Его герои, коим, согласно трагедийным нормам того времени, положено было сиять, оторвавшись от мира простых смертных, утратили "высокий штиль" и вдруг заговорили "человеческим" языком. Причём не только герои и полководцы, но и боги; благодаря чему стали гораздо понятнее и ближе обычным людям, чем герои Софокла.

  Софокл же писал не "как на ум придёт", а как положено по артикулу, т.е. он вершил классику. Его произведения были выстроены строго по установившимся канонам жанра, действие развивалось по принятым вертикалям и горизонталям, да и сюжеты произведений черпались только из греческой мифологии. Современник поэта не мог попасть на станицы его творений - там жили только боги и герои. Которые и вели себя соответствующе: говорили "высоким штилем", совершали великие поступки, демонстрировали значительные страсти. Были там конечно и недостойные личности, в частности рабы, но и те вели себя соответствующе: хитрили, лгали, обманывали, не говорили - но блеяли, предавали и делали прочие мерзопакостные деяния, положенные рабам.

  И тут появляется Эврипид. Причём отнюдь не в белом. Его произведения также посвящены классическим сюжетам, но действующие там боги и герои ведут себя в вышей степени странно. Подобно простым афинянам они, время от времени, жульничают, дают невыполнимые обещания, "перемывают косточки" своим знакомым, предаются разврату и т.д. А дальше больше - в произведения Эврипида вдруг начинают проникать живые люди, которые несут с собой базарную лексику, непристойные жесты. И самое главное - теряется понятная модель поведения. От героев теперь становится непонятно чего ждать: грек-господин, который у Сократа был бы образцом порядочности и благолепия, у Эврипида может позволить себе лениться, быть обжорой и обманывать своих клиентов. И (о ужас) наоборот, в произведениях новоявленного литератора могут действовать порядочная служанка, честный раб, преданная господину рабыня и прочие. Всё смешалось в доме Эврипидовом, но, тем не менее, афиняне с большим удовольствием ходили на представления, устраиваемые по произведениям саламинского автора.

  Софокл был недоволен, оскорблён и обижен: Эврипид изменил даже устои греческих произведений. Не придавал значения сопровождающему действия хору. Тот у него вторгался в произведение время от времени, а в основном люди слышали споры героев, причём добропорядочные боги не всегда выходили из них победителями. А народ рукоплескал и первый раз Эврипид получил лавровый венок будучи 25-и летним в 455 году. Однако Софокл и его почитатели не спустили наглецу и выскочке, в результате чего за всю оставшуюся жизнь (ещё 49 лет) он получал лавровый венок лишь трижды. В то время как Софокл становился победителем состязания драматургов аж 24 раза.

  Софокл вообще был чемпион: прожил на 16 лет больше Эврипида, написал 123 произведения против 22-х саламинца, и в шесть раз чаще становился победителем на поэтических состязаниях. И не смотря на это, начиная с этого времени греческие драма и трагедия пошли по следам Эврипида, но не его собственным, а вот "почему" - мы как раз и рассмотрим в следующих главах.

  Кстати, умерли и Софокл и Эврипид в один и тот же год, 406-й до нашей эры. Примирились ли они перед смертью или нет, теперь уже никто не узнает, да и столь ли это важно для нас. Они прожили свою жизнь, а нам ещё придётся, а потому давайте обратимся к истокам таких явлений как культурные изображения. Метод, который мы будем использовать, носит название "взаимоперетекания понятий" и означает, что с течением исторического процесса понятия превращаются в свою полную противоположность. Впервые мы изложили его в кратенькой статье "Самоназвание и праязык", изложить его другими словами у нас не получается, поэтому мы позволим себе процитировать себя:

"Несмотря на трудновоспринимаемое название, краткий смысл понятия следующ: "Слово, с течением исторического развития, меняет свой первоначальный смысл на прямо противоположный". Поясняем "по-простому": то, что было первоначально считалось чёрным, через некоторое время станет восприниматься серым, а потом уже и вовсе превратится в белый и наоборот. Такая вот немудреная мысль. Возьмём, к примеру, два таких понятия как самоназвание народа и его иноназвание. Как на ваш взгляд, "русский" это самоназвание или так, этих причудливых инопланетян, вместе с их загадочной русской душой, называли соседи? Большинство (согласно статистике) считает, что "русский" - это самоназвание данного этноса, и вот тут мы тихонечко загудим, ибо если русский - это самоназвание, но тогда как же их (т.е. нас) называют соседи? Да точно также - русские! Тогда чем же отличается самоназвание от иноназвания? Вроде бы ничем и вот это уже неправильно.

  Самоназвание, как раз и должно отличаться от иноназвания тем, что мы, как народ, в отличии от иных прочих, знаем, что на самом деле мы - "люди", "знающие правильный путь", "слышавшие слово Истины", "чистые", да и вообще молодцы. В то время как наши соседи нас таковыми не считают. Для них мы, живущие в такой-то стороне, выглядящие странным образом, причудливо себя ведущие, исполненные дурных привычек и прочее. Знаете, кстати, откуда пошло слово "кретин"? Некогда на бескрайних просторах Римской империи своими подвигами получило право на поселение такое странное племя как "христиане". Окружавшее их римское языческое население не понимало, как можно верить в единого Бога и не приносить жертвы остальным. Да и вообще эти ребята вели себя крайне странно: кровавых жертв не приносили, по внутренностям не гадали, вечно распевали какие-то странные песни. Звали себя странно - "христиане", но горбатоязыкие латиняне не могли выговорить такого простого слова, а оттого звали "христиан" на свой лад - "кретини". Откуда в мировую практику и вошло слово "кретин" - человек, ведущий себя странным образом.

  Так вот, практика, когда сам народ называет себя словами типа "чистые", "знающие правильный путь", "следующие слову Истины" и пр., в то время как соседи их называют по- иному - практика древняя. Действительно, а с чего это соседи будут называть кого-то "чистые"? Если они так сделают, то тогда получится, что сами они (т.к. не живут вместе с "чистыми") будут называться нечистыми. А кто захочет считать себя нечистым или живущим не праведной жизнью? Дураков нет! А потому и появляются иноназвания: не пакистанцы (чистые), а пенджабцы (живущие у пяти рек); не словене (знающие Слово), а москали (живущие под пятой Москвы); не нохчий (люди), а чечены (живущие в ауле Чечен) и т.д.

  Однако, как же так получается, что народ, со временем, утрачивает своё самоназвание и добровольно принимает на себя иноназвание? Ведь не под пыткой же, наверное, всё происходит, а по каким-то вполне понятным законам. Для того, чтобы показать, как это происходит, мы разделили этот процесс на пять частей. Можно, конечно, и больше (или меньше), но нам кажется, что пять, в данном случае число оптимальное. Итак, с чего всё начинается?

   Итак, стадия первая…

  Для того, чтобы понять по каким рельсам двигалось развитие изобразительного искусства сначала надо уяснить, с чего всё начиналось. А начиналось всё с пророка, который однажды появлялся в селении и излагал селянам основы своей новой веры. Такие пророки были во все времена и у всех народов, отличались они только живучестью, ибо времена, в которые они вещали своё божественное слово, были отнюдь не вегетарианские. Обычная судьба в пророка в таких условиях - тяжёлая и мучительная казнь за то, что осмелился возвысить свой голос против местных богов. Но иногда случались исключения. Например, во время суровых жизненных перипетий - неудачной войны, голода и мора. В это время даже дурак усомнится в возможностях и доброжелательности местных богов, а если ещё ему о этом расскажет новообъявившийся пророк, то шансов у него обрести свою паству больше чем достаточно.

  Так или примерно так образуются новые общины и новые этносы. Они обосабливаются, определяются с самоназванием, благодаря пророку получают указания на правила жизнедеятельности и путёвку в новую жизнь. Среди этих правил были и такие, что касались возможностей изображения кого-либо. И правила эти были суровы. Изображать возможно было только богов и никого другого.

  Нам, людям XXI века, даже кушающим с фотоаппаратом в руках, такой подход по меньшей мере непонятен. "А в чём, собственно, проблема - вопрошаем мы, - что такого особенного произойдёт, если мы сделаем чью-либо фотографию?". А проблема в том, что с точки зрения наших глубоких и многоуважаемых предков, изображённое можно сглазить. Для нас (особенно тех, кого бурное истечение жизни не приводило к глубоким размышлениям о жизни) это величина надуманная, но ведь это только для нас. И убеждённости нашей от силы то полторы сотни лет, а до этого господствовала прямо обратная точка зрения. Особенно в те времена, что принято называть временами седой древности. Для этих времён понимание того, что всё изображённое можно сглазить - величина неоспоримая. А потому и изображали только богов, ибо кто и как сможет сглазить бога? Можно, конечно, попытаться, но любой здравомыслящий знал: "Как бы отдача не замучила". А потому воздействовать на богов рисковали не многие.

  Однако, зададимся вопросом: "Если на раннем этапе развития этноса изображать можно было только богов, то каким образом на изображениях со временем появились обычные люди?" И здесь мы отметим словосочетание "со временем" и перейдём ко второму этапу развития этноса - становлению.

"Никогда не бойся делать что-то новое.
Ноев ковчег построил любитель.
  "Титаники" же строят профессионалы…

  Естественно, что переход на второй этап не случился произвольно. У него есть своя граница. А границей этой является возможность изображения реально живущего человека. "Как же так? - спросим мы, - ведь его же сглазят!" А вот не сглаживали и почему? … Правильно, потому что на изображении оказывался не бог, но некто богоподобный (верховный жрец, каган, сапа инка, фараон и т.д.) Такого не сглазишь, ибо состоит он, согласно легенде, из частиц главных богов, которые покровительствуют данному народу. Правда, и в этом случае творить "парсуну" как попало, было нельзя.

  Если бы мы хотели изобразить (словесно или графически) сию богоподобную персону, то проделать это можно было бы только изображая его в богоподобной позе. Особенно она известна как поза Юпитера, восседающего на троне. Были и другие: богоподобный правитель мог стоять, но только так, как полагалось стоять богам. Его стопы обязательно должны были быть отделены от земли, ибо в случае касания, земля могла высосать из него божественную силу. Подобно богам он не мог улыбаться или высказывать каких-то человекоподобных эмоций, члены тела его должны были пребывать в покое, в них не должно было быть ущерба и т.д.

  В случае с древними греками такое изображение богов стало возможным и в театре. Древнегреческий театр вырос из театрализованных представлений, которыми верующие сопровождали праздники того или иного бога. Когда у бога случался праздник, верующие устраивали маленькое театральное действие, которое условно воспроизводило состоявшееся некогда событие. Как правило, в этом спектакле божество побеждало своих врагов и даровало блага почитавшим его людям. И люди верили, что если это событие повторить, то блага снова посыпятся на усердных богопочитателей.

  Со временем театральные постановки обросли сценой, залом для зрителей, хором и т.д. Артисты, подобно богам, носили котурны - обувь на высокой подошве, дабы также как и боги оделяться от земли. На лице у них были маски. Ибо человеку было не дано изображать лики богов. Актёры носили соответствующую богопристойную одежду и говорили особым божественным глаголом - поэтическим, ибо именно поэтические возможности отличают людей от богов.

  Так примерно всё и происходило, но заданный нами вопрос и по сию пору остаётся в силе: "Как при наличии столь жёстких правил, на изображениях вдруг появляется живое человеческое лицо?" А появляется оно, потому что начался новый третий период развития этноса.

Иногда шаг вперёд, есть
результат хорошего пинка сзади.
Л.Князев

  У этой стадии также есть граница и пролегает она с того момента, как стало возможным изобразить не бога, не божественного правителя, сотканного из частей разных богов, а …человека, божественным образом себя проявившего. В первую очередь это касалось военачальников. Кто станет отрицать, что для победы ему понадобилась благосклонность богов?. А раз богами ему дарована эта благосклонность - то значит некая богоподобность в нём присутствует и, соответственно, его возможно изобразить! Логика проста и понятна. Правда, безусловно, изображать его по-прежнему следовало соблюдая устои, кои предписаны при изображении богов: поза, выражение лица, подушечка под ногами, одеяние, положение рук, положение ног и т.д.

  Как только в людском сознании утряслась возможность изображать живого человека, то шеренга жаждущих быть изображённым быстро превратилась в широкие и многорядные массы. Изображёнными (а значит богоподобными) быть желали: люди, совершившие героический поступок; люди, исполнявшие долг; матери, которые рожали много детей (кто скажет, что это не подвиг?) и т.д. Замыкали эту вакханалию люди торговые, которые также справедливо полагали, что если их дела идут удачно, то это уж явно не без благоволения богов, а потому "гарна парсунка" им явно не помешает.

  С этого всё начиналось на третьей стадии развития этноса, но к своему завершению она подошла, когда народ, получив доступ к возможности быть изображённым, утратил понимание того, что изображённое можно сглазить. И именно тогда появилась возможность перейти к четвёртому этапу развития этноса - старению.

"Что такое старость?
Это когда ты ещё любишь жизнь,
а она тебя уже нет…"

  Именно к этой стадии относится конфликт Софокла с Эврипидом. Софокл, как продолжатель традиций предков, допускал возможность изображения только богоподобного: эпический сюжет, чётко разнесённые возможности героев, богоподобные позы, богоподобная речь. Но тут ему на смену появляется Эврипид. Эврипид - это голос нового поколения, которое утратило и страх и понимание, а потому отошло от установленных рамок. У изображённого может быть не совсем презентабельная поза, да что там поза - его вообще могут изобразить таковым как он и есть. Хотя некоторых лучше было не изображать "один в один", уж больно были страшны. У изображений появляются эмоции, и (о ужас!) статуи начинают вести себя как люди, в том числе и касаться обнажёнными ногами земли.

  Четвёртый этап развития народа - это торжество детальной точности. Если раньше скульптуру оценивали по её богоподобности, то теперь упор делается на портретное сходство. В театре актёры теряют богоподобность речи и плавно переходят к речи обыденной. Если раньше даже смертные говорили высоким стилем и гекзаметром, то теперь богам разрешено ругаться площадной бранью и показывать непристойные жесты. Теряется и установленная модель поведения: если раньше боги и господа вели себя богоподобно: соблюдали клятвы и обещания, являли собой модель поведения благородных людей, в то время как отрицательные герои (зловредные духи, пленники, рабы и пр.) вели себя отрицательно; то на данном этапе роли начинают меняться. Правда полной вакханалии на этом этапе развития ещё не наблюдается: заинтересованные стороны стараются блюсти определённые формальности. Чего совсем не скажешь о пятом этапе - угасании этноса

  На этой стадии всё понятие о правилах изображения окончательно переворачиваются с ног на голову. Детальной границей этого этапа является поиск богоподобного в богомерзком. Как только появляется первый, кто старается найти богоподобное в пороке - начинается последний этап развития этноса.

  Кстати, это движение следует разделить. Безусловно, не все стараются "держать нос по ветру". Как всегда, часть решительно настроенных ретроградов, кляня и матеря богохульствующих подонков, не щадя живота своего бьётся за чистоту старины. Они уже не помнят зачем необходимо придерживаться установленных образцов, но тем не менее требуют их соблюдения везде, докуда только дотягивается их рука. В своих гимназиях, колледжах и академиях они требуют, чтобы учащиеся не отходили от проложенных троп, блюли нерушимые правила и чтили устои. Время от времени ретрограды сцепляются с либералами, старики с молодёжью и начинается весёлая котовасия, победителями в которой в конечно итоге практически неизменно оказываются крушители канонов.

  И как всегда, где-то посередине между "безбашенными" и бесшабашными новаторами и несгибаемыми консерваторами, подогреваемая жаром их борьбы, тихо-тихо вырастает совершенно новая и особенная группа. Они не пристают ни к тем ни к другим, а застывают сплачиваясь вокруг своего пророка - нового Мессии. В нём они чувствуют новое, живое и ясное. То большое, от прикосновения к которому, хочется петь и восклицать радостно. Эта группа обосабливается, заводит свои правила, ритуалы и концепты. Снова возможным становится к изображению только богоподобное и так мировая история заходит ещё на один виток развития. Революция, понимаешь…
--------------------------------------------------------
¹ Первая статья на эту тему называлась "О чём нам может рассказать самоназвание народа"

 Статьи автора по близкой и схожей тематике:

Божественное предопределение вопрос вопросов христианского мира

Первая брачная ночь или можно ли поднять руку на богочеловека

Синдром Стендаля, анджали и желание перекрести