Новости и публикации
Тапас
Архив новостей RSS
Где купить
Книги можно приобрести:
Интернет - магазин колониальных товаров Тирупати ,
Книжные магазины:
"Роза Мира - 1" (Садовая 48),
"Роза мира - 2" (6-я красноармейская д.23)
Смерть и воинская традиция. Часть первая
Убить человека
Наступательная война, поводы для войны, Ащвамедха - обряд жертвоприношения коня,
правила обряда жертвоприношения коня, обязанности правителя, условия рождения потомства,
Раджавирья - царская сила, правила расширения территории, сто сыновей правителя
О месте смерти
Казалось бы, зачем? Ну, умер себе и умер. Так мы считаем, пока не попадаем на целую череду расстройств и неудач. Пока необъяснимым образом неизлечимо не заболевают наши близкие, рушатся успешные дела, происходят кражи или что-либо подобное. Как говорится, пока не пойдёт "чёрная полоса". По мере сил, мы со всем этим боремся, костеря и матеря причины, породившие волну неприятностей. И даже пытаемся разобраться в этих причинах. На определённом этапе развития событий, когда рациональных объяснений становится мало, задаём вопрос какой-нибудь дряхлой бабушке. Её ответ повергает нас в задумчивость - а, дескать, нечего шастать туда-сюда мимо места, где кто-то умер. Подобные слова вызывают в нас протест: "Как же так? Ведь мы же ничего не сделали! Ни плохим словом, ни плохой мыслью не задели умершего. Чего он на нас взъелся-то?" Оказывается - ничего, просто так. А если бы было за что, "получили" бы гораздо больше. То, что нам "досталось" - мелочи, это нас лишь зацепило "по касательной".
Безусловно, можно считать подобные рассуждения ерундой, или полагать, что никакого "потустороннего" воздействия не существует. Принимать или не принимать подобные реалии жизни - личный выбор каждого. Наши предки, к примеру, принимали. И случись им увидеть место, где кто-либо умер - обходили стороной, как мы обходим пса на цепи. А если такой возможности не было, то в знак уважения клали камешек или веточку. На всякий случай, чтобы "хозяин" этого места к ним не привязывался. А то ведь бывало по всякому…
Представим следующую ситуацию. Утром крестьяне выходят на околицу своего села и видят труп какого-нибудь "калики перехожего", умершего там ночью. Что делать? Безусловно, можно отнести его на кладбище и похоронить, однако, селяне прекрасно знают, что это не решит сложившейся проблемы. Да, труп действительно окажется на кладбище - но это ещё совсем не значит, что туда же последует и душа умершего. И, что особенно важно, не просто туда последует, а главное - там останется! Они знают, что достичь этого не легко и скорее всего им это не удастся, в результате чего призрак умершего станет "курсировать" между местом смерти и местом погребения. Причем, неудовлетворённый своим "призрачным" состоянием, он будет досаждать проходящим мимо, привнося в их жизнь беды и страдания.
Крестьяне и хотели бы избавиться от неожиданного "подарка", но сделать ничего не могли. Одна из главных причин - отсутствие каких-либо сведений об умершем. Без знания вероисповедания умершего, весьма сложно "закрепить" призрак души за остывшим телом. А без этого нет возможности, транспортировав тело на место погребения, "замкнуть" его там. Никакой гарантии, что призрак не станет появляться на месте своей смерти, вредя всем, проходящим мимо.
Стандартный вариант
Гаруда-Пурана II, 19,27
Чтобы прояснить
детали того, как эти самые крестьяне "выкручиваются" из сложной
ситуации, рассмотрим похоронный ритуал их односельчанина, умершего
обычной смертью.
Во первых, ему не позволят умирать на обычной кровати.
Смерть осквернит как её саму, так и место, где кровать находится. Если
человек всё-же умрёт в своей обычной постели, то её следует сжечь как
нечистую, а место умирания подвергнуть суровому очищению прежде, чем
его займёт другая кровать. В противном случае говорить о возможности
удаления души умершего из этого дома вряд ли приходится. Все, кто
решится спать на этой кровати, поимеет с нею весьма нежелательные
контакты. Так что умирающего в русских деревнях старались, по мере
приближения к смерти, переложить на смертный одр. "Одр" (от глагола
"драть, отдирать") означает настил из сломанных, но не срубленных или
спиленных деревьев. Такой метод изготовления смертного одра (без
использования железных предметов) предполагал особую, неокультуренную
природу создаваемого настила. Нахождение на нём, в некотором роде,
облегчало умершему возможность покинуть этот мир. Находясь на "одре",
он как бы "отрывался" от окультуренного пространства, что позволяло ему
умереть более лёгкой смертью 4 .
Чаще всего "смертный одр" обустраивали на санях, ибо у славян
было принято, независимо от сезона, именно на санях - своего рода
"земных кораблях" - отвозить умершего на кладбище . В сани обычно
запрягали старую и бесполезную в хозяйстве лошадь, которую после
поездки полагалось умертвить, дабы через неё умерший не нашёл бы пути
домой. Со временем понятие "одр", как особое лежбище на санях,
перекочевало на название самой лошади. И в современном русском языке
"одр" означает именно старую и бесполезную лошадь 7.
Русская пословица
И вот крестьянин умирал. После трёхдневных бдений над ним, практически безостановочного чтения молитв, родственники совершали обряд выноса покойного. Если действие выполнялось правильно, то дух (призрак) умершего должен был проследовать за своим телом . Родственники же прилагали особые усилия, чтобы он не просто проследовал, но и "забыл" место своего умирания. Для этого тело выносили вперёд ногами, не касаясь ни дверных косяков, ни порога, трижды опускали гроб и т.д. Причём весьма желательно было выносить не в дверь, а в окно или двери хлева, который обычно вплотную примыкал к жилой избе. Иногда (чаще всего только для хозяина с хозяйкой) даже разбирали часть стены, куда головой был повёрнут умирающий. В случае невозможности разбора стены - делали подкоп.
Чтобы более надёжно "запутать" призрак умершего, похоронная процессия двигалась на кладбище самой длинной и самой извилистой дорогой. Сани по нескольку раз заворачивали на одних и тех же перекрёстках. Лошадь, на которой тело усопшего везли на кладбище, нередко перепрягали перед возвращением домой.
Те, кто оставались в доме, старались сделать его неузнаваемым для умершего. Сразу за погребальной церемонией закрывали и даже иногда завязывали на полотенце входные ворота. В доме переставляли мебель, переворачивали вверх ножками столы, стулья, табуреты, стремились "смыть" все следы почившего. Мыли и перемывали стены, лавки, пол, посуду. По смертному одру сначала наносили удар топором, чтобы отсечь смерть, а затем выносили в курятник, чтобы его мог "опéть" петух - известный гонитель нечистой силы. Все эти процедуры должны были закончиться к моменту, когда похороны состоялись.
Возвращаясь к похоронной процессии, следует также упомянуть, что за пределами села, на первом же перекрёстке, она делала обязательную остановку. Гроб с усопшим на некоторое время ставился на землю. Это исполнялось на случай возможного "сбегания" души с кладбища. В этом случае "беглянка" должна была счесть местом своего умирания не то место, где она действительно отходила от тела, а место остановки погребальной церемонии. И "зависнуть", соответственно, над ним. Только после остановки на первом перекрёстке тело приносили на кладбище, где священнослужитель молитвами "замыкал" его в пределах кладбищенской ограды и указывал умершему дальнейшее "направление движения".
Действуя подобным образом, крестьяне почти гарантированно могли избавиться от призрака умершего не только в пределах данного дома, но и в пределах всего села. В случае же обнаружения чужого трупа на территории крестьянской общины, дело обстояло сложнее. Селяне не то чтобы рисковали исполнить в ритуале что-то неправильно - они не могли его сделать в принципе. И причиною, как уже упоминалось, являлось то, что умерший был не известен хоронящим. Они, при всём своём желании, не имели к нему "доступа". Кодом доступа является вероисповедание и "секретное" имя, которое получил человек, входя в лоно этой системы. Если оно не известно - все усилия окружающих, по "вытеснению" его души с места смерти, были бесполезны. Призрак умершего на весьма неопределённое время зависал сразу в двух местах: на месте смерти и на месте захоронения.
В подобных случаях, в русских деревнях обычно делали максимум из возможного в сложившейся ситуации:
- Во-первых, умершего оттаскивали в какую-нибудь яму, далеко за пределами села и просто закладывали её ветками. Таких умерших называли "заложным мертвяком". Засыпать его землёй было невозможно, ибо земля не могла принять "нечистое". Если же люди нарушали запрет, она мстила им неурожаями, ураганами, засухами и заморозками. Во избежание случайного прохождения вблизи места "заложения", его метили: строили рядом или прямо сверху небольшой ветхий сарайчик.
- Во-вторых, метили и само место, где случилась смерть чужеземца. Над ним ставили маленькую часовенку, куда всякий проходящий должен был (во избежание злобного внимания со стороны неупокоенного мертвяка) положить своего рода плату за проход - щепочку, камешек или что-либо ещё . По крайней мере, помянуть добрым словом. Данное действие получило название "на помин души".
В принципе, при наличии определённых условий, подобные места (т.е. места, неблагополучные для нахождения рядом с ними человеческих существ) видны даже невооружённым глазом. В частности, у белорусов Витебской области считается, что над местом, где погребён "неупокоенный мертвяк", при отсутствии солнца всегда роятся стайки мушек. У украинцев Житомирщины с мухами связано следующее: если по дому, бестолково жужжа и вяло тыкаясь во все стороны, летает особо приставучая, так называемая, "осенняя муха" - значит, в дом вернулся "неупокоенный мертвяк". Это предубеждение относится именно к тем мухам, которые, согласно временным реалиям, должны были "уснуть" на зиму, но по каким-то непонятным причинам этого не сделали. Местные жители утверждали, что в образе особо прилипчивой и надоедливой мухи, как раз и является неупокоенная душа человека, умершего в этом доме ранее. Этим же и объясняется её особо болезненная "кусучесть".
Поведенческие особенности неупокоенных мертвецов время от времени использовалась и в охранно-оборонительных целях. К примеру, на Витебщине, чтобы волки не нападали на скот, жители села совершали обход вокруг села с головой собаки, загрызенной волками. В Полесье, чтобы уберечь ткацкий станок от сглаза, его крестили убитой сорокой. У сербов же в Юрьев День практиковались коллективные обходы села с петухом или змёй, помещёнными в тыкву. После обхода их закапывали в землю для защиты села от града.
Естественно, что закапывали и замуровывали живьём не только животных. Случалось, что в стены домов, мостов и иных строений замуровывали ещё живых людей. Наиболее часто это практиковалось различными сектами при строительстве ворот и прилегающих к ним привратных башен строений особой важности. Живой человек, зацементированный в такую башню, становился своего рода магическим заслоном против всех, кто без разрешения пытался пройти в эти ворота. Безболезненно, с магической точки зрения, мимо него могли пройти только те, кто, зная о "секрете" этих ворот, произносили в дверях особую формулу, ограждающую от невидимого "стража". Полную или хотя бы частичную неуязвимость также могли обеспечить:
- Одежда со специальными знаками.
- Амулеты.
- Напитки или пища, состоящие из особых ингредиентов (ингредиентами, как правило, были те же продукты, которыми перед смертью кормили будущего "магического стража" до замуровывания).
- Предварительный громкий стук в дверь (теоретически считалось, что громкий звук способен отогнать или лишить дееспособности демонические существа).
- Вход только с разрешения хозяина
Не менее распространёнными вариантами было захоронение
"хороших" (имеющих счастливую судьбу, незлобивых, добрых и порядочных)
родственников под дверным порогом. Они с одной стороны, препятствовали
проникновению в дом "злого", а с другой стороны, в силу "положительных"
черт характера, "узнавали своих" и беспрепятственно их пропускали.
-----------------------------------------------------------------------------------
4 Этому же правилу следовало и
приготовление смертной одежды. Ткань отрезалась не ножницами, а камнем
или пламенем свечи. В некоторых случаях просто отрывалась. Шить надо
было с изнанки, "на руках", левой рукой, "на живую нитку", от себя,
исключались узлы. Нельзя было готовить смертную одежду в праздничные
дни. Часто её просто не дошивали до конца.
5 В древнерусском языке выражение "сидеть в санях" зачастую означало - "быть одной ногой в могиле", "ожидать смерти".
6 Последний обряд, несколько в
изменённом виде, сохранился даже в современной городской культуре:
перед поездкой куда-либо, отъезжающий должен некоторое время посидеть в
молчании (в древности именно на этой скамье, а ныне - где придётся), а
затем уже трогаться в путь. Смысловая подоплёка данного обряда в том,
что, действуя подобным образом, отъезжающий маскировался. С помощью
магических процедур (сидение на смертной скамье, неподвижность,
молчание) он как бы временно умирал для "этого" мира, что позволяло ему
относительно безопасно выходить в "чужой". Данные действия в
совокупности с особой "выходной" (т.е. предназначенной для выхода в
"чужое" пространство) одеждой, позволяли ему чужеродный внешний облик.
Что, в свою очередь, отводило от него внимание многообразных
недоброжелательных сил, заполняющих чужое "неокультуренное"
пространство.
7 У буддистов, с целью обеспечить
возможность правильной "транспортировки" тела умершего к месту
кремации, священнослужитель привязывал к трупу свой шарф. Это должно
было помочь закрепить душу за умершим телом и доставить их на кладбище.
8 Для тех, кому интересна эта тема,
рекомендуем обратиться к работам замечательного русского этнографа
Д.К.Зеленина, в частности, к работе о "заложных" мертвяках (которые у
него, правда, называются покойниками).
